Драматург Леон Агулянский: «Театр с детства имел для меня огромное значение»

Интервью с автором пьесы «Гнездо воробья».



— Расскажите о себе.


— Я питерец в четвёртом поколении. Предки по линии деда и бабки были кантонистами и получили разрешение проживать в столице. В 1982 окончил 1 Ленинградский медицинский институт. Работал урологом. В 1988 эмигрировал с семьёй в Израиль. Десять лет ушло на подтверждение дипломов. Теперь работаю в своей клинике (без начальника на голове).

— Вы помните момент, когда у Вас возникла потребность писать? Как это пришло? Сразу, в один день или постепенно?

— В Израиле я работал в крупнейшем в стране медицинском центре Тель-Хашомер. Полтора года служил в армии корабельным врачом. Довелось повидать всякое: результаты терактов, автокатастроф, военных действий. Накопленные эмоции в какой-то момент стали преследовать. Единственный выход – выплеснуть накопившееся на бумагу, что я и сделал в романе «Нерусская рулетка». Нелестные отзывы критиков не помешали читателям пиратским образом скачать текст миллионы раз в интернете. Потом в Израиле и издательстве АСТ вышли ещё две книги. Но сегодня «бумажные книги» выпускаются и продаются всё меньше и меньше. В интернете тексты тоже не приобретаются. Читатели хотят скачивать книги бесплатно. Заплатить даже 90 центов за книгу не желают. Правда, стоит отметить, что система оплаты через интернет не отлажена и не пользуется доверием потребителя.

— Проза – это одно, а драматургия – совсем другое. Здесь намного уже «поле для манёвра», больше законов, поэтому сложнее писать. Вы учились писать пьесы или драматург-самоучка? Если учились, расскажите об этом. Если Вы начали писать для театра, это значит, что театр для Вас – не пустой звук.

— Театр с детства имел для меня огромное значение. В Израиле судьба свела с театральным режиссёром Михаилом Лурье, который предложил превратить одну из моих повестей в пьесу. Это было десять лет назад. С тех пор начался увлекательный тяжёлый процесс обучения искусству драматургии. Нужно изучать всё и сразу: философию, историю театра, психологию восприятия, законы речевой ритмики, сценическую речь, основы актёрского и режиссёрского мастерства. Работы с публикациями и учебными пособиями недостаточно. Очень важно общение с режиссёрами. Они видят историю и её текстовое воплощение с другой стороны. Нужно понимать, что происходит в театрах Соединенных Штатов и Англии. Для этого есть видеолекции и интервью в интернете. Очень помогает участие в жюри театрального фестиваля. Прочитать пьесу, увидеть её воплощение на сцене, потом услышать мнение специалистов с академическим разбором — возможность уникальная.

Написание пьесы – тяжёлое, но увлекательное занятие. Не все слова могут звучать со сцены. Например: «горячие сосиски» – не услышат в десятом ряду, а первый будет обрызган слюной. «Пойдём — посмотрим почём помидоры» – может восприниматься как заикание. Слова и реплики должны быть удобны для произношения, без «ступенек», о которые актёр может спотыкаться. Нужно постоянно просчитывать, что будет произнесено, а что сыграно между словами. Реплики — это столбы, по которым настилается автострада, ведущая от завязки через развитие к кульминации и финалу. Если они не связаны между собой, как у некоторых представителей модерна в драматургии, дороги не получится. Будем перепрыгивать от столба к столбу, восторгаясь: «Ах, как это здорово! Как современно!».
— А что для Вас театр?

— Театр — это зеркало, посмотревшись в которое, мы должны сделаться лучше.

— Что для вас зритель?

— Без зрителя нет театра. Зритель может быть свидетелем, критиком или участником спектакля. В последнем случае между сценой и залом возникает волшебство театра. Вообще феномен современного зрителя требует углублённого изучения. Чеховский герой за чашкой чая может убеждать публику, что мир рушится. Но у зрителя в кармане мобильный телефон, на экране которого цунами сносит города. Специалисты утверждают, что средний пользователь покидает неинтересную ему страницу интернета через три секунды. Также и в зале: одна лишняя или непонятная фраза — внимание зрителя потеряно. Жизнь учит: сегодня нужна большая зрелищность и меньше славословия.

Ни для кого не секрет, что спектакли, которые хвалят критики, не нравятся публике и наоборот. «Среднему» зрителю ближе спектакль, где всё ясно, привычно и легко для восприятия, как в телесериале. Если ещё и темпоритм не «провисает», так вообще здорово. Но театр должен искать тропинку в подсознание зрителя через ассоциации, создаваемые не всегда привычными выразительными средствами.

— «Гнездо воробья». Пьеса, спектакли по которой идут в разных странах, в том числе в России, в Кинешемском драматическом театре имени А.Н. Островского. Расскажите об истории замысла пьесы.

— Пьесу заказал израильский режиссёр для актрисы, поющей под Эдит Пиаф. «Гнездо воробья» ему не понравилась. Сказал: «Настолько скверно, даже не знаю, что можно исправить». Тем не менее, у пьесы сложилась счастливая судьба. Израильский театр «Матара» играет её на русском и иврите. Выезжал с ней на гастроли в Германию и Соединенные Штаты, получил приз Фестиваля АРТ Окраина в Санкт-Петербурге. Потом «Гнездо воробья» поставили в Русском драматическом театре Литвы и Театре русской драмы имени М. Горького в Астане, а год назад — в Кинешемском драматическом театре имени А.Н. Островского. В «Гнезде...» говорится о том, что каждый из нас имеет право на параллельную жизнь, жизнь мечтаний, надежд, перевоплощения, любви...
— Как Вам спектакль нашего театра? Ваш замысел как драматурга совпадает с тем, что Вы хотели сказать этой пьесой?

— Несомненно, «Гнездо воробья» – большой успех Кинешемского театра. Оказалось, мы с Натальей Гоголевой и Дмитрием Чередниченко, занятыми в спектакле, на расстоянии в тысячи километров дышим одним воздухом, верим в общие ценности. Я увидел спектакль в видеозаписи в Майями. А воочию – на фестивале «Смоленский ковчег» в апреле этого года. Постановка мне очень дорога, как дороги и любимы её участники. Мы поняли друг друга. А это главное. Спектакль не был удостоен призов фестиваля, но был номинирован. О нём говорили и жюри и зрители. Значит, свершилось!

— Как Вы вышли на наш театр?

— Как говорится, спасибо за вопрос. При отправке пьес в театр мой агент Тони воспользовался услугами федеральной почты. Спасибо Вам, Александр, что не отправили пакет в корзину для бумаг, как это делается в большинстве театров, а вскрыли и прочитали.

На протяжении многих лет режиссёры, актёры и критики сетуют на отсутствие современной драматургии. Я спрашиваю: «А что вы делаете, чтобы эту драматургию найти? Или что, народ отупел? Выродился? Писать разучился?!». По своему опыту могу сказать, из московских театров о получении материалов сообщает единственный Электротеатр имени Станиславского. Остальные – ни ответа, ни привета, либо вообще — отправителю, не распечатав. Совсем иная ситуация на Западе. Являясь членом Гильдии драматургов Америки, я еженедельно получаю оповещение под названием: «Театры ищут пьесы». Указывается тематика, объём, количество актёров и так далее. Театры не только сообщают о получении пьесы и благодарят за присланный материал, но и указывают, в какой срок будет рассмотрено, потом, какое место среди присланных пьеса заняла и не нужна ли рецензия. Ещё сообщается, что пьеса ныне находится не в корзине для мусора, а в анналах театральной библиотеки и, если автор не возражает, будет участвовать в дальнейшем рассмотрении.
— Хотите ещё поработать с кинешемским театром?

— Сочту за счастье.

— Что хотите пожелать кинешемским театралам?

— Идя в театр, оставлять дома мобильный телефон и принять что-то от кашля.

— Спасибо и успехов!

РУБРИКА: Культура и история
Автор: Александр Воронов