Кинешемец.RU писал об Андрее Гаранине, который не будучи профессиональным историком, тем не менее поставил под сомнение участие воеводы Боборыкина в героической обороне Кинешмы от польских захватчиков по время смутного времени и предложил убрать с площади установленный в честь него памятник.

Тогда на защиту легендарного руководителя городского ополчения встали почетный гражданин Кинешмы Валентина Щукина и автор книги о роде Боборыкиных, преподаватель школы №18 Алексей Смирнов. Они привели обычному сторожу (как Андрей Гаранин сам нам представился) свои доводы его неправоты и на этом полемика должна была бы закончиться. Их аргументы были очень основательны.

Но на днях Андрей Гаранин прислал в редакцию новое письмо, продолжая бороться в нем, как он сам выразился, «за прекращение всякой боборыкинщины». В письме бывший офицер-пограничник, охранявший северные морские рубежи Родины (кем на самом деле оказался наш читатель), назвал Боборыкина изменником. Приводим его письмо без сокращений.

А вот, что я нашел в «Википедии»: «В декабре 1608 года от тушинского «вора» «отложились» Кинешма, Кострома, Галич, Тотьма, Вологда, Белоозеро, Устюжна Железнопольская, в поддержку восставших выступили Великий Устюг, Вятка, Пермь Великая». Следовательно, кинешемская знать и воевода еще в декабре 1608 года были на стороне «Лжедмитрия». А только для них «запахло жареным», быстренько переметнулись к Василию Шуйскому.

Картина складывается такая, что руководство города Кинешмы в зависимости от обстановки служило то Дмитрию (Лжедмитрию), то Василию Шуйскому. Получали зарплату то от Шуйского, то от Дмитрия. В те времена таких людей называли «перелеты». То есть, они «перелетали» от одного самозванца к другому.(Потому, что Василий Шуйский в какой-то степени тоже самозванец.) Говоря современным языком, Александр Лисовский был «смотрящим» за Ярославлем и Костромой. Кинешма в те времена была уездным городом Костромы. И с большой долей вероятности можно утверждать, что Лисовский и Боборыкин были знакомы друг с другом. Возможно, такое поведение руководства города Кинешмы и воеводы Боборыкина, вызывало у руководителей народного освободительного движения Федора Красного, Григория Лапши и Федора Ремня чувство неприязни и недоверия к этим людям. Клятвоотступники никому не нравятся. Вот поэтому Боборыкин не мог пользоваться авторитетом у народа. В некоторых письменных источниках есть утверждение о том, что воевода Боборыкин не погиб, а был взят в плен Лисовским. Видимо, старая дружба не пропала даром.

А этот отрывок, Смирнов А.В. преподносит, как очередное доказательство «геройства» Боборыкина."… а людей де с собою раненных из под Кинешмы под Кострому привезли добре много, а у многих людей Литовских и сабель нет, а у казаков у многих и пищалей нет". Но это могло быть написано только после того, как войско Лисовского выгнали из Кинешмы отряды Красного, Лапши и Ремня. И запись об этом событии нельзя ставить в заслугу Боборыкину. (Смотрите фото из книги И.Альтовского и фото из статьи «Дорогами ополчения 1609-1612 годов» опубликованной в газете «Волга»).

Судьба Боборыкина очень схожа с действиями многих членов «Единой России». При советской власти большая часть «единороссов» состояли в Коммунистической партии или были комсомольскими функционерами. Эти люди клялись в верности идеям коммунизма и целовали партбилеты. А когда со страной случилась беда, они сожгли партбилеты и стали «перелетать» из партии в партию пока не «угнездились» в партии власти.

Негоже учить молодое поколение патриотизму восхваляя «перелеты» Боборыкина. Хочу поблагодарить кинешемского историка Смирнова А.В. Его книга «Боборыкины: история рода» помогла поставить точку в расследовании о «геройстве» воеводы Боборыкина.

Поздравляю всех награжденных премией имени Боборыкина. Очень ценная награда». 

«Предыстория вопроса такова: Федор Афанасьевич Боборыкин принадлежал к старшей (новгородско-водской) ветви Боборыкиных. Его становление прошло в Великом Новгороде. В нач. 90-х гг. XVIв. он был переведен на службу «по Костроме», получив поместье в Плесской округе (с. Ильинское на Тезе). Осенью 1608 г. все Замосковье ушло под власть Лжедмитрия II (общеизвестный факт). Перед этим костромской служилый город (как это было заведено) был поделен на две половины. Первая отправилась на защиту Москвы и впоследствии приняла участие в «московском осадном сидении». Вторая (куда и вошел Ф.А. Боборыкин) дожидалась перемены первой, которой, как известно не случилось (ведь, Москва-то окружена). В Кострому был прислан тушинский воевода. Всем дворянам полагалось явиться в Кострому и пройти присягу на имя нового царя. В условиях информационной изоляции у многих костромичей не было не сил, не оснований сопротивляться данному акту. Ф.А. Боборыкина, как наиболее обеспеченного дворянина (оклад – 400 четей, 13 рублей и 300 четей земли; этим располагали единицы), назначили воеводой в Кинешму. Служба в тушинском лагере продлилась не более 1,5 месяца. В январе 1609 г. Ф.А. Боборыкин приступил к организации кинешемского ополчения. Воевода стал получать информацию от М.В. Скопина-Шуйского, А.С. Алябьева, Д.В. Жеребцова. К кинешемскому воеводе прибыло несколько костромских дворян. Отложившегося воеводу было принято решение наказать. В документах Ставки Я.П. Сапеги Боборыкин стал упоминаться, как «изменник наш», «костромской изменник». На Кинешму было направлено два карательных отряда (январь и февраль 1609 г.). Оба приступа были отбиты. Боборыкин организовал преследование второго отряда (Ф.К. Плещеева) до самой Шуи, разбив его под с. Дунилово. Именно здесь упоминаются крестьянские лидеры (Лапша и др.). Только не они указываются в документах Сапеги, а Ф.А. Боборыкин. Третья карательная операция против Кинешмы (май) оказалась трагической не только для города (и Боборыкина, и ополченцев), но и для А.Ю. Лисовского, который не смог взять Кострому и оторвать Заволжье от сторонников Василия Шуйского. И в этом заслуга Ф.А. Боборыкина. Подвиг Боборыкина заключается в том, что для выступления им был выбран не 1610 г., когда от Тушинской армии осталось одно воспоминание, а зима 1609 г., когда судьба Москвы висела на волоске, сила Тушинской армии достигла своего апогея, а Верхнее Поволжье было утоплено в крови декабрьской 1608 г. карательной операции эмиссаров Я.П. Сапеги. Выступить в феврале, а затем в мае было равносильно самоубийству. Но в этом и есть жертвенный смысл подвига, совершенного ради будущих побед. Мог ли Боборыкин остаться в живых? Нет, не мог, т.к. в 1612 г. в место него служит сын Павел, а в 1616 г. его супруга — Феодора впервые указывается вдовой. Можно ли было избежать ошибок, вынужденных присяг в Смутное время («перелет» — это осознанный, «шкурнический» акт, к Боборыкину он не имеет никакого отношения)? Наверное, нельзя, на то она и Смута. Разве кто-то перестал считать наравне с кн. Д.М. Пожарским «избавителем Отчества» кн. Д.Т.Трубецкого – самого известного сторонника «Тушинского вора»?»