В Кинешемский театр имени А.Н. Островского на днях приезжал режиссер из Литвы Саулюс Варнас, который ставит спектакль по пьесе Макса Фриша «Опять они поют». Этим спектаклем в конце мая будет закрываться 123-й театральный сезон. Более подробный разговор о пьесе, об актерах еще впереди, а пока предлагаем вашему вниманию интервью – знакомство с режиссером. 

— Благодаря Нине Мазур. Она говорила мне о вашем фестивале «Островский FEST», о театре. Видела мои спектакли. Интерес был обоюдный. Как говорит Нина Зиновьевна, «моя задача – объединять людей, чтобы получался хороший результат». Что получится, посмотрим. Мы еще только начинаем работать. Пока работать интересно.

 

— Я много учился, у меня даже пять высших образований, из них три с отличием. Это звучит, конечно, смешно, но это совсем не значит, что я метался. На актерский факультет я поступил к народному артисту СССР Юозасу Мильтинису – это была студия при театре. Оттуда брали в армию. Так что пришлось поступать параллельно, и я поступил на строительный факультет политехнического института, где преподавали курс архитектуры, что меня очень интересовало, и учиться было очень интересно. После обучения в актёрской студии, перед тем как принять в театр, Мильтинис поинтересовался моей учебой и узнав, что я там на хорошем счету, сказал мне, что может быть, мне не нужно серьёзно относиться к актёрскому образованию, раз мне интересно и в совсем далёких от актёрской профессии науках. К счастью, моё объяснение, что если я не буду хорошо учиться в институте, меня отчислят оттуда и призовут в армию и что тогда я не смогу учиться и на актёрском,  было убедительным. Так меня приняли в труппу одного из лучших в то время театров СССР, но перед тем как принять, Мильтинис сказал: «Я принимаю всех, кого вижу, что он может быть ведущим актёром этого театра, но если я решу по-другому, то весной (в конце сезона) придётся уйти». Такое согласие давал каждый, кого он принимал, и так было и до, и после меня. Порядки были безумно строгие – школа как у мастеров Ренессанса. Мы должны были находиться в театре почти круглосуточно и,  кроме занятий в студии, нам приходилось выполнять разные другие работы, какие только могли нам доверять. Мы сидели за прожекторами, помогали монтировать декорацию, иногда доверяли нам на выездах работать на музыке и так далее… И так мы познакомились с работой всех цехов. Я очень благодарен такой возможности знакомства с жизнью театра. В то время театр в Паневежисе гремел на всю страну – этот театр был одним из лучших в Советском Союзе, к нам каждую неделю на спектакли приезжали автобусами зрители из Москвы и Ленинграда, однажды я видел автобус из Владивостока. Мильтинис был нам вторым отцом и прекрасным, но очень строгим воспитателем – заразил нас неизлечимой болезнью – тягой к знанию.

Во время занятий по импровизации нам разрешалось находиться лишь столько, сколько мы могли задержать его внимание. Однажды мы в совместном этюде выдержали два с половиной часа – и это был своего рода рекорд. Сам он импровизациям учился вместе с Жаном Виларом, Марселем Марсо, Мадлен Рено, Жаном Кокто у великого французского мастера Шарля Дюлена. Через три года такого обучения я понял, что меня более интересует режиссура. Поработав в театре два года, сыграв в театре несколько ролей, среди которых был и Лариосик в «Днях Турбиных» и, закончив Политехнический институт, я тайно от всех поехал поступать на режиссёрский курс и поступил в ЛГИТМиК к прекрасному педагогу – режиссеру профессору А.А. Музилю.

— … Я и не являюсь таким.

— Нам давали пробовать себя в разном материале, и легко, даже без объяснения, могли отстранить от роли. 

У всех нас, молодых и старших, присутствовал страх, и мне казалось, что это неправильно. Наступил такой момент, когда я сказал себе: нет, не позволю, чтобы так было. Создам театр, где будет сотрудничество – где места для страха не будет, и уехал учиться...  Да, фигура режиссера в театре должна сохранить тайну и должна присутствовать его диктатура. Ведь ясно, если есть режиссёр, есть и театр; нет режиссёра, нет и театра, как бы странно не прозвучали эти слова сегодня, когда всем править рвутся менеджеры. Однако всегда выигрывают театры, когда менеджеры приходят служить, а не управлять. Это аксиома. Для меня идеальная модель театра была у Карлоса Куна в Афинах – он создавал миры, которые критики называли ЧУДОМ. Актёры в этом театре встречались только на сцене – исключительно на сцене; для каждого актёра имелась отдельная гримерка и отдельный выход на сцену – свой коридор, ведущий на «арену». Актеры встречались только там — на сцене! Так сохранялась энергия и там, на сцене, она проявлялась. Это идеальная модель театра, практически невыполнимая сегодня. Все помнят прекрасный спектакль Товстоногова «История лошади», но то, что показал Карлос Кун,  было чудо – так писала мировая критика. 

Мы ответственны за ту энергию, которую создаем и транслируем в мир. Очень важно понимать эту миссию театра.

— В этот раз видел мало, прогулялся по набережной, посмотрел небольшую часть города. Я как будто вернулся в детство, где воздух чистый, можно дышать, где снег белый, такого давно не видел. Конечно, впечатление произвела Волга, хотя она подо льдом. Хорошие люди, добрые, не агрессивные. Сегодня это уже очень редкое качество. Агрессия увеличивает отчуждение. Столько способных и любящих свое дело людей в вашем театре! Труппа небольшая, а репертуар наоборот, очень  большой. Актеры чувствуют свой долг, свою ответственность.

— Да, я уже приеду вплотную репетировать. Премьера спектакля назначена на конец мая. Сейчас еду в Минск. Ставлю там пьесу Эжена Ионеско. 

— Жена давно к этому привыкла. Может быть, она приедет сюда на премьеру.

— Спасибо.