Кинешемец.RU встретился с одним из ветеранов Великой Отечественной войны, который совсем юным, 16-летним, в 1942 году был принудительно депортирован на работы в Германию. Воспоминания ветерана ценны и уникальны тем, что по ним очень легко ориентироваться в отношении к людям у различных народов, что сегодня ни чуть не утратило актуальности.

Владимир Андреевич Полянский родился 22 августа 1926 года в Орловской области в посёлке городского типа Дятьково, ставшего городом перед войной, в 1938 году. Позже, в 1944 году, была образована Брянская область, куда перешло в том числе и Дятьково. Дятьковский хрустальный завод функционирует и сегодня, когда-то именно это предприятие сделало небольшую деревеньку знаменитой на всю Россию.

— Я дружил с водителем секретаря райкома партии. 22 июня мы поехали встречать секретаря, его на собрание в Орёл вызывали. На обратном пути машина сломалась, нас выбросило в кювет, секретарь с заместителем уехали, друг побежал добывать сломанную запчасть, а меня оставили караулить автомобиль. С утра друг приехал с новой рессорой и вестью о том, что началась война, мы машину отремонтировали и отправились домой. Приехали, а там уже мобилизация. Но мне ещё всего 15 лет было, меня не взяли, — вспоминает Владимир Андреевич самый первый день войны.

— Они не полезли сюда, обошли вокруг и двинулись через Брянск и Жиздру на Москву. Приехали они уже поздней осенью, посмотрели, старосту выбрали и опять уехали. Потом за стеклом приезжали, вокруг города, по всему району, были стекольные заводы, а в Дятьково только посуду делали хрустальную. Немцы за 12 километров от Дятьково ездили, грузились стеклом для Брянска, потому, что там бои были, стеклить надо было много, так они первый раз нормально съездили, а второй раз 32 машины было и всех их уничтожили партизаны. Расстреляли на перекрёстке. Потом собрали в одном из домов трупы фрицев, облили бензином и сожгли. И после этого всю зиму не было никого, но было очень тяжело, — вспоминает Владимир Андреевич.

Эвакуировали из городка только семьи партийных работников, поездом от Жиздры они отправлялись на Урал, юный Володя дважды ездил сопровождающим. Последний раз уезжающие, и сам Владимир Андреевич, не доехали до железнодорожной станции, едва не попав в окружение, пришлось возвращаться в Дятьково. Водитель, с которым он дружил, отправил юношу домой, отдыхать, велев приходить утром, а по прошествии ночи никого из отъезжающих уже не было. Так шанс быть эвакуированным растаял вместе с предрассветным туманом.

— Я не помню, чтобы я снег разгребал, но зато хорошо запомнил, как ходили босиком за 12 километров в деревню, чтобы ведро картошки принести. Но кое-как мы выжили. А ранней весной слышим шум, грохот, треск — со всех сторон на Дятьково немцы идут. Окружили. Им партизан нужно было захватить, у нас в городе их очень много было, даже название неофициальное было — Партизанск. Те, конечно, вовремя ушли, а вот горожанам крепко досталось. В тот раз вместе с немцами прибыли украинцы, вот кто были настоящие фашисты. Когда они в город заходили, впереди шли полицаи-украинцы и всем, кто попадался на улицах, ножами вспарывали животы и смотрели как они умирают. Просто прохожих, обычных людей, которые на улице оказались случайно. А мы, мальчишки, подростки, всё это со стороны наблюдали, прятались, — будоражит память ветеран.

Однажды, попался он на глаза трём эсэсовцам, чёрная форма чётко отличала их от всех остальных, они подозвали юношу, осмотрели его, что-то спрашивая по-немецки.

Депортация в Германию

— Я тогда по-немецки ничего не понимал. Попросил еды. Один мне говорит: «Коммен мит», я не понял тогда, это я сейчас понимаю, что «пошли со мной» и говорить могу на немецком, а тогда… но пошёл. Привели меня в парк, там ещё были ребята, пришли несколько крытых машин, на них солдат обычно привозили, нас в них погрузили, тут ещё одна машина приехала, хлеб привезла. Дали всем по буханке, они небольшие правда были, но это же был хлеб! И поехали. Прибыли в Варшаву сначала, там был санпропускник, его прошли, и нас отправили в Галле, это уже в Германии. Там «покупатели» были. У меня на руке была написана цифра 9, говорят нам: «№ 9 — выходите», вышло нас 32 человека, всех погрузили в машину и увезли в Дессау, — в деталях рассказывает Владимир Андреевич.

В Дессау вновь прибывших отправили в лагерь для несовершеннолетних, основную массу которых, около четырёхсот человек, составляли украинцы. Отношение к русским, по словам ветерана, было мягко говоря, совсем не братским, над брянскими мальчишками часто издевались. В бараке жили 20 украинцев, к которым и подселили шестерых ребят из-под Брянска, на работу на заводе «Юнкерс» сначала гоняли с собаками и охранниками, по словам Владимира Андреевича, он поражал воображение. Громадный, целых 12 километров, в составе производства несколько сот цехов. Юный Володя попал в 219 цех, где был прикреплён к мастерам-немцам.

— Я помню их по именам: Герман Зингер, Вилли Шмидт и Вальдер. Три немца работали со мной и украинец ещё был. Сначала я выполнял простые поручения, принести, отнести и так далее, а потом посложнее стали задания давать — что-то просверлить, ещё что-то в том же духе. Во время работы был один перерыв, часов в 12 где-то обед, кормили, в основном, брюквой. Работали в субботу до обеда, а воскресенье выходной. Немцы мне помогали, Герман и Вилли были уже пожилыми людьми, а Вальдер был гитлерюнгенд, но они всё равно меня подкармливали, когда украинец уходил. Их, украинцев, немцы не любили, а со мной хорошо обращались. Вальдер был моего года рождения, 1926, он всё время к себе приглашал, в город, по выходным там всякие мероприятия проходили. А примерно с 1944 года нам стали платить немножко, по 50 марок, — вспоминает Владимир Андреевич.

В Германии того времени, по словам ветерана, пиво не считалось алкогольным напитком, его привозили вместе с лимонадом прямо на рабочие места, можно было за 25 пфеннингов купить и пить. Со всеми остальными покупками было сложно, поскольку всё было по талончикам, правда, по словам Владимира Андреевича, кое-что ребята покупали у бельгийцев. В цеху работали русские военнопленные, французы, итальянцы, поляки и голландцы. У последних была отличительная особенность — деревянные башмаки.

— Вечером темнота в Дессау была — хоть глаз выколи, ничего не видно. В один из дней тревога не была объявлена как обычно в 8 часов, зато уже в 9 такой поднялся грохот, что хоть святых выноси. У нас в бараке были двухъярусные деревянные кровати, я спал на верхней полке, рядом была занавеска и в обычные дни за ней ничего не было видно, а тут я её отодвинул, а за окном светло, как белым днём. Американцы кругом фонарей навешали и практически весь город уничтожили. Лагерь и завод не тронули, а от Дессау остались руины. А через некоторое время уже американские танки пришли. Они в город сунулись, но там им отпор дали, танк подбили, больше они рисковать не стали и никого в город не отправляли. Артиллерией дорабатывали, но лагерь не трогали. А потом и к нам приехали, одни негры были, белые практически отсутствовали, — отметил необычную особенность Владимир Андреевич.

Река Эльба разделяла зоны влияния, на одном берегу был установлен американский флаг, а на противоположном советский. Лагерь находился на американской стороне. Работников кормить перестали, заокеанские союзники не считали это нужным. Некоторое время люди голодали, кругом были обстрелы, покидать безопасное место было неразумно, потом голод пересилил страх и «остарбайтеры», так называли рабочих с востока, начали перебираться к своим. Владимир Андреевич называет это большой глупостью и считает одной из главных своих ошибок, по его словам надо было идти к ровеснику-немцу Вальдеру, который хорошо относился к русскому юноше и вместе они бы что-нибудь придумали. Но история, как говорится, не имеет сослагательного наклонения, всё случилось так, как случилось.

— Мы сели на лодку и переплыли на другой берег. Нам такое устроили, хуже немцев, считали нас репатриантами. Допросы — самая мягкая форма общения после возвращения. А мы голодные, голова, как в тумане, сил нет. Сразу, якобы, призвали в армию, гоняли здорово, загнали на какой-то аэродром и «дрессировали», а потом в Восточную Пруссию отправили на уборку урожая и только после этого дали справки, позволяющие ехать домой. Повезли нас на машинах, но приехали не домой, а в Гродно, в Белоруссию, а там справки отобрали и снова оставили на службе. Правда, назвать это армией сложно: я попал в 44 отдельный строительный батальон, никакого оружия у нас не было, часть на лесозаготовках работала, грузили лес в вагоны и отправляли куда-то, а наша рота разбирала завалы и дома в послевоенном Гродно. Мне повезло очень, была демобилизация рождённых в 25-ом году и мне предложили завскладом работать, — рассказывает Владимир Андреевич.

— Очень неприятно, что нас так обмануло собственное государство. Выплаты уменьшались в разы, вместо, допустим, десяти тысяч получали тысячу-тысячу двести. Потом я марки с первого перевода всё-таки поменял, но тоже не угадал с моментом, буквально через две недели, после того как я их принёс в банк, цена в обменниках рванула в несколько раз. Была три рубля за марку, а стала двадцать с лишним. Вот так мне снова не повезло. Но я сегодня счастлив, у меня два сына и дочь, все устроены в жизни, навещают, не забывают, — делится ветеран.

22 августа Владимир Андреевич Полянский отмечает юбилей — 90 лет. Сегодня, он один из немногих, кто может лично рассказать потомкам о том, какой была Великая Отечественная, какими были люди, попавшие в жерло войны. Только одна мечта ветерана не сбылась — побывать в Германии, он очень хотел увидеться с Вальдером, его ровесником, узнать, как сложилась его судьба, каким он стал. Кто знает, может быть она всё-таки сбудется...

Кинешемец.RU поздравляет Владимира Андреевича Полянского с юбилеем, желает здоровья, долгих лет жизни, человеческого тепла и исполнения мечты. С юбилеем Вас, Владимир Андреевич!